На кастинг чеченских женщин к режиссеру Федорченко пришли чеченские мужчины

Завершился съемочный период «Больших змей Улле-Кале»

Алексей Федорченко – режиссер фильмов «Первые на Луне», «Овсянки», «Небесные жены луговых мари», «Ангелы революции», «Война Анны» — заканчивает работу сразу над несколькими картинами. Недавно завершился съемочный период «Больших змей Улле-Кале» — игровой картины  об отношениях России и Кавказа с начала XIX века до начала XX-го. 

Мы кое-что знаем о пребывании там Лермонтова и Толстого, а глубже не заглядываем. Алексей, посмотрев на многие события с точки зрения кавказской стороны,  обнаружил  много интересного. Среди его героев  не только Пушкин, Лермонтов, Толстой, Менделеев, Пирогов, Дюма, но и Гази-Мухаммад,  Шамиль, Кунт Хаджи, другие суфийские шейхи.  

— Недавно вы вернулись из Северной Осетии, где снимали картину «Большие змеи Улле-Кале». Вы же работали над фильмом  «Последняя милая Болгария»?

— Я уже год, как снимаю «Больших змей Улле-Кале», а картина о Михаиле Зощенко пока в консервации. Монтаж мы сделали,  но завершить не можем,  потому что нет денег на звук и небольшую компьютерную графику. 

Чтобы не простаивать, я сделал еще один фильм практически той же командой. Главный наш оператор Артем Анисимов, художник Алексей Максимов, сценаристы и монтажер работали и на «Болгарии». Если бы все нормально складывалось, то мы к середине следующего года их бы и закончили. Недавно я ездил доснимать «Больших змей Улле-Кале» в Северную Осетию. У нас и до этого была экспедиция на Кавказ. 

Во Владикавказе нам очень театры помогали, особенно директор ТЮЗа, обеспечивали транспорт, проживание, кастинг. Удовольствие было работать. Поскольку два театра закрылись на карантин, они все силы бросили на нас.  Зимой мы снимали в Чечне, Адыгее, Ингушетии, где нашли интересные локации, работали в Майкопе, Грозном. 

— Как вас встретили в Грозном?

— Все было беспрепятственно. Представитель Министерства культуры республики нас постоянно поддерживал, обо всем договаривался. Когда мы объявили в Екатеринбурге кастинг чеченских женщин, ко мне сразу пришли чеченские мужчины с вопросами: «Чем вы занимаетесь?», «Для чего это делаете?» На студию приехали представитель Рамзана Кадырова на Урале и чеченский духовный лидер. Мы им показали раскадровки, рассказали, что будем снимать. Наша идея им очень понравилась. Они дали добро и помогли провести кастинг, буквально привели своих женщин.  

— Вам требовались только женщины?

— В картине есть была сцена, где участвует много женщин. Но мужчины тоже были. В Екатеринбурге у нас почти вся диаспора снималась. А когда мы приехали в Чечню, то нас ждали. О нас уже знали. 

— С подозрением не отнеслись?

— Поначалу всюду чувствовалось некоторое подозрение, страх, как бы чего не вышло, боязнь кого-то обидеть. Пришлось над этим поработать,  что-то объяснить. 

— Местных актеров приглашали?

— В этот раз во Владикавказе у нас только местные актеры и были. С собой мы никого не повезли. Много впечатлений осталось и от работы, и от поездки в Кармадонское ущелье. Мы побывали у памятника погибшей там съемочной группе Сергея Бодрова-младшего. Раньше там висела только доска, посвященная Сергею, а сейчас есть и другая – памяти конного театра Владикавказа, всем его погибшим  актерам. Также упомянуты лошади, которые погибли вместе с группой. Один из наших объектов – город мертвых —  находится недалеко от ущелья. 

— Недавно во Владикавказе услышала истории от людей, участвовавших в поиске съемочной группы, пропавшей после схода селя. Оказывается,  в тот день, когда произошла трагедия, долго не могли загнать лошадей в машину для отправки на съемки.  Они сопротивлялись, чувствуя беду. 

— Конный театр погиб в Кармадонском ущелье и потом лет десять не функционировал. Вот кто испугался участия в съемках сейчас, так это директор театра.

— Вам лошади были нужны?

— Да, мы снимали лошадей, джигитовка была. К сожалению, пришлось обойтись без конного театра. Нашли других. Осетия же. Все джигиты.

— Вы проехали почти весь Кавказ в поисках локаций. Ваши герои из разных времен. Как они связаны с тем или иным местом?

— Были привязки к историческим местам, в том числе и малоизвестным. Я кое-что редкое нашел. Выбирали и просто красивые реки и горы, необычные природные объекты. В Осетии у нас был центр в Камунте  на высоте примерно 3 тыс.метров. Там  два горных аула, прекрасные горы. Там в основном  и снимали. 

— Во что же вылился ваш необычный сценарий?  

— Мы его писали с Лидой Канашевой. Я пока не могу определить его жанр. Он очень сложный и  многоуровневый. Такой необычной структуры и таких фильмов еще не было.

— Сейчас отношения на Кавказе достигли пика, а вы копаете вглубь, в прошлое. Находите объяснение тому, что происходит сегодня?

— Мы действительно копаем вглубь, и у нас много аллюзий сегодняшнего дня. Но фильм будет терапевтического свойства, потому что мы не используем штампы. Когда снимают Кавказ, то пользуются в основном тем, что нам оставили Лермонтов и Толстой, реже Пушкин. И все! То есть в 99 процентах случаев больше ничего и не используется. 

Мы перелопатили все первоисточники, нашли удивительные свидетельства времени, которых никто не касался. Они затрагивают, может быть, и не настолько глобальные события, скорее — локальные, личные. Из этих маленьких событий выстраивается структура отношений Кавказа и России, России и Кавказа. Мы показываем динамику событий, охватывая  период с начала XIX  до начала XX-го.  Наш Кавказ –  суфийский.  Кавказ, который хочет мира. Чеченская религия основана на учении суфийского шейха Кунта Ходжи — самого миролюбивого, наверное, в истории ислама человека. На его учении и идее непротивления злу вырос Толстой. Можно вспомнить и сатьяграху Ганди. Но первоисточником, как мы выяснили, был Кунт Ходжи. 

— Вы провели архивные изыскания?

— В архивах мы не работали, но первоисточников много в интернете. Да и у меня специально под этот фильм собрана огромная библиотека. Пока мы работали над сценарием, я покупал редкие книги начала XIX века и начала XX-го, это и произведения, появившиеся еще до сочинений наших основных писателей, и тех, кто существовал параллельно. Есть у меня и менее известные источники той кавказской войны.

— Какие главные ошибки совершала и совершает Россия в отношении Кавказа?

— Сложно анализировать политику, потому что политики размышляют, используя другие категории, не как мы,  простой народ. Нам жалко людей, а политикам их не жалко. Жизнь человеческая ими не берется в расчет, когда разговор заходит о территориях и границах. Я не хочу анализировать политику России на Кавказе. Она разная, сложная, иногда правильная, иногда с огромными ошибками. Фильм не об этом. 

— А о чем?

— О том, как Кавказ повлиял на Россию, как Россия повлияла на Кавказ. Не о том, нужно ли было его захватывать или нет. Это другая история, для которой нужен совсем другой сценарий.

— Почему вас это так волнует?

— Потому что меня интересуют самые разные вещи. Сценарий возник так. Я нашел кавказскую жанровую историю, практически «Ромео и Джульетту». Она произошла в 1920-х годах в Чечне. Я позвонил Лиде Канашевой, предложил сделать жанровый сценарий про любовь: мальчик, девочка, злой чеченский чекист.

Не буду подробно рассказывать, но она сама по себе интересная. Стали копать. Мы, когда начинаем работать над сценарием, всегда собираем всякие научные свидетельства. Поскольку история неизвестная, и мир незнакомый, надо было много книг прочитать. Я сказал Лиде: «Давай найдем этих героев». В 1920-1925 годах им было 18-20  лет, и они  прожили долгую жизнь. 

Стали искать и нашли могилу девочки. Смотрю, она необычная, богатая, с золотом, и люди к ней идут, как к святыне. Оказалось, что девочка было дочерью суфийского шейха, очень почитаемого в Чечне и Ингушетии. Стали изучать его жизнь. Оказался он очень интересным чеченским суфистом, а суфизм там не похож на более южный, он совсем другой. 

Вышли на его учителя Кунта Ходжи. Это вообще волшебная тема, и человек удивительный. Стали  изучать, как его учение фактически захватило  Кавказ. Если Шамиль был за войну, то он выступал за мир,  против кровной мести, поскольку считал, что таким образом люди уничтожают друг друга. Он рассуждал так: мы вырежем себя, а кто останется в живых, того русские убьют. Нужен мир, надо размножаться. Мы изучали, как появился суфизм и ислам  на Кавказе.  Откуда все пошло? Что было до этого? Дошли до XVIII века, и я сказал: «Стоп! Надо уже  остановиться». И мы начали с  XIX века,  дошли  до истории, которую я рассказал, и тут фильм закончился. То есть мы дошли до финала, не задев историю, с которой начали.  

— Создаете условный, театральный мир?  

— Я не могу раскрыть все подробности. Разные будут миры – фантастические, документальные. Очень сложная структура, и по стилю  все очень разное.

— А по фактуре? Для «Последней милой Болгарии» вы скупали по стране камыш.

— Здесь тоже волшебная фактура. В общем, такого еще ни у кого не было.  Скучно делать так, как кто-то уже делал. 

— Но жизнь-то покажите реальную? Или это взгляд и нечто, сплошная  фантазия?

— Мы используем и достаточно известные факты, но смотрим на них под другим ракурсом. Скажем, Лермонтов на Кавказе. Если покопаться, то можно найти факты, связанные не с Печориным, а самим Лермонтовым. Будет у нас и Пушкин на Кавказе, но таким его еще никто не делал. И все это по первоисточникам. У нас будут Пушкин, Лермонтов, Толстой, Гоголь. Даже Вахтангов у нас есть как персонаж. Пока собрали первую  монтажную «колбасу». Получилось 2,5 часа.

— Но это будет для кого-то вызов? Трактовка тех или иных событий смелая?

— Конечно, будет как вызов для кого-то, и раздражение вызовет на Кавказе и в России. Сейчас, что ни сделай, жди раздражения. Главное – сделать с любовью. Мы никого не оскорбляем. Тот, кто обидится, может только сам что-то придумать. 

— Музыка, наверняка, особенная?

— По музыке пока нет окончательного решения. На турбазе мы встретили дедушку, игравшего на кавказской гармошке. У него особого голоса нет, но прекрасный слух.  Мы  записали четыре его песни, и фактически они все вошли в картину. Они на русском языке, но немного он пел на осетинском и  грузинском

— Переезжая из одной кавказской республики в другую, почувствовали разницу?

— Православная республика, конечно, отличается от исламской. Но люди все примерно одинаковы. Нам встречались хорошие и в столицах, и в небольших городах, и в деревне. Между республиками существуют свои отношения, но нашей группы не коснулось. В Ингушетии нас радостно приняли пограничники. В нашей  группе работали осетинский и ингушский операторы. Расставаясь, они обнялись, хотя отношения бывали между их республиками напряженные. Техника на съемках  местная была. 

В Грозном удивила молодежь – интеллигентная, воспитанная, вежливая. Камера стоит выключенная, и если кто-то проходит мимо, то обязательно остановится, спросит: «Извините, можно пройти?» Уступают место, дверь обязательно открывают. Мы снимали даже в мечети «Сердце Чечни» во время праздничной молитвы. 

— Разрешение потребовалось? 

— Какой-то человек нас сопровождал и предупредил, что мы будем снимать. Никто даже взгляд на нас не бросил. Мы ночью заходили в любую мечеть в Аргуне и других местах. Там можно заночевать. Тебе слова никто не скажет. Гуляли по  Владикавказу, дошли до мечети, и к нам подошел какой-то человек, открыл ее,  провел экскурсию, все показал. Очень все доброжелательные. Внутри мечети чувствуешь себя комфортно. 

— Планов у вас как всегда громадье?

— В прошлом году мы начали, а в этом почти закончили полнометражный документальный фильм про Шукшина. Он стал как продолжение картины «Кино эпохи перемен». Мы ездили снимать на Алтай. Осталось только звук свести.  

— Наверняка это не биография?

— Комедия-реквием. Жанр, как и у «Кино эпохи перемен». Такая грустная комедия, что связано с ощущением Шукшина сегодня на Алтае. Он там придуман. Он там другой.

— Когда зрители приходили на премьеру спектакля «Рассказы Шукшина» в Театре Наций, многие понятия не имели, кто такой Шукшин, а те, кто его знал, ожидали чего-то другого.

— И мы поймали это ощущение. Получился добрый фильм о том, как современные люди ощущают Шукшина на Алтае и в Москве. В Сростках, на его родине, тоже снимали. Алишер Хамидходжаев был оператором картины. Еще мы успели смонтировать за  время пандемии семь небольших документальных фильмов и теперь складываем их в альманах. Просто подчистили все, что я снимал, начиная   с 2009 года. Обычно сниму, отложу, материал накапливается. Теперь решили все  завершить. 

— Нужно работать всегда, даже, когда нет средств?

— Ну, а что делать-то? Мы продуктивно поработали. У меня почему-то не прошел на питчинге в Минкульте следующий проект, хотя презентация была замечательная. Думал, что вопросов вообще не возникнет. Может быть, из-за темы, возникли проблемы. Она сложная. Да еще съемки  в Колумбии и Германии предполагаются. Это будет третий фильм трилогии:  «Первые на луне», «Большие змеи Улле-Кале» и «Енотовый город». Но  каждый  из них самостоятельный. То, что картина реализуется, в этом  не сомневаюсь. Сценарий я делал с Денисом Осокиным. Ему уже лет десять. Просто до него очередь не доходила. Веду в Москве переговоры по поводу игровой картины, документального сериала, а в Екатеринбурге — по поводу большого документального фильма.

Министерство культуры Рамзан Кадыров Россия Москва Германия Екатеринбург Чечня Северная Осетия Ингушетия Владикавказ Грозный Адыгея Республика Адыгея Майкоп

Источник: www.mk.ru